Короткая поездка
И все это покажется вам великим шедевром природы, целебным подарком, напоминающим, что жизнь вокруг полна значения и смысла.
К. Паустовский
В то утро мне удалось вырваться из душного пыльного города и поехать на прогулку. Я знала, что мне предстоит нелегкий путь по среднерусским полям, лесам и бездорожью, поэтому взяла с собой рюкзак с вещами. К тому же меня звали в гости с ночевкой, по счастью, мои родители должны были приехать в тот же поселок на следующий день. Я с сожалением смотрела через открытое окно автобуса и изнывающих, точно плавящихся от жары, горожан. Каждый спасался от солнца чем мог, а до обеда было еще далеко. Кто-то пил воду, ел мороженое, кто-то сидел в тени, кто-то ловил легкое дуновение летнего ветерка. К сожалению, близ нашего города не было озер или рек, только болота, которых, равно как и лесов, в нашей области хватало. На старом вокзальчике я с трудом нашла в расписании электричку, останавливавшуюся близ «Выселок» - торфоразработок, названных когда-то давно в честь поселка царских еще времен. Туда выселяли крестьян, впоследствии там расположился колхоз, разрушенный, как и все остальное. Но название осталось, хоть сейчас его и помнили старожилы, а поселок стал дачным. Зато природа там была великолепная. Местечко это живописное расположилось между Владимирским трактом и Шатурой, среди болот и лесов, еще не до конца освоенных и регулярно горящих. К счастью, на электричку я успевала, и она оказалась свободной. На нужной мне станции вообще никто не выходил.
Платформа обрывалась резко, без заграждений, только маленький вокзал, закрытый по обыкновению на ремонт, сиротливо встречал меня. На нем когда-то даже висело название станции, но это меня ничуть не волновало. Я много раз бывала тут, но это место не переставало меня удивлять. По соседству с богатым дачным поселком доживала свой век эта рухлядь, которую не могли восстановить сотрудники РЖД. Краска со здания вокзала совсем слезла, на билетной кассе красовалась вырезанная надпись «обед с 13 до 14 часов», а ниже коряво «до Москвы билетов нет, справок не даем». Дверь внутрь была навеки заколочена, а в холле наверное даже сам черт ногу сломит. На крыше гнездились галки и вороны, по периметру заборчика валялся мусор и всякое битое стекло. У стрелки дорога раздваивалась и одна ее часть уходила к месту последнего пристанища торфодобывающей техники: старых вагонов, дрезин и прочей изрядно проржавевшей когда-то полезной рухляди. Все нужное уже давно было растащено, узкоколейка изломана, и только гордо красовался указатель, что до Москвы 180 км. На столбике заботливые жители прибили жестяную пластинку «Выселки», где снизу подписали «графские развалины». Но это так, не со зла. Я чуть было не забыла цель визита, но она терпеливо ожидала меня по ту сторону железной дороги у старого дома. Вернее он – юноша, к которому в гости я собственно и ехала. Полуденный ветер раздувал его волосы и он морщился от солнца, не замечая меня. Я осторожно прокралась вдоль забора и хотела напугать его, но он меня опередил, в самый последний момент обернувшись со словом «привет». Затем он выпростал ладонь для рукопожатия.
– Привет. Заждался?
– Да нее… какая погодка сегодня! Тебе не тяжело? – он посмотрел на мой рюкзак.
– Нет. Как пойдем?
– По просеке, это кратчайший путь. Заметь, я не навязываю…
– Что ты, что ты! Все это мне очень нравится! – я улыбнулась и повязала куртку вокруг пояса, чтобы при входе в лес быстро ее одеть.
– О! чуть не забыл! – он стал копаться в кармане и достал костяной клык на ремешке и подал мне. – Держи. На память.
Я поблагодарила его и завязала подарок на шее поверх собственных амулетов. Я всегда носила много разных украшений – бисерных браслетов, бус, кулонов. Был среди них и такой на правой руке, истершийся, выцветший, но дорогой мне как память, черно-серебристый. Затем по настроению. Сегодня я одела анкх и 3 бисерных феньки, у него же на руке красовался плетеный из мулине, подаренный когда-то ранее мной. Я почувствовала как что-то щекочет мое плечо. Парень снял бронзового жука, спинка которого отливала изумрудным цветом.
– Бронзовка. К добрым вестям! – жучок невинно расправил крылья и улетел с его ладони.
– Скажи, а тут еще торф добывают?
– В промышленных масштабах уже давно нет, но в закромах фабрики еще можно найти кое-что, – он улыбнулся. Видишь там за лесом ЛЭП? Там, на болоте, где козюли водятся…у-у-у-у – он состроил страшное лицо и попытался меня напугать. Тщетно.
– Не смешно. И не страшно. Пойдем лучше, а то я умру от жары.
– Как пожелаешь.
Он повел меня к лесу, зная, что не люблю загорать и греться на солнце. Оно палило все нещаднее, стояло в зените. Мы миновали железную дорогу и направились к лесной опушке. Слева от нас простиралось когда-то колхозное, а теперь пустующее поле, поросшее дикой травой и цветами. За ним тянулся все тот же лес с болотами и озерами. Я накинула куртку, то же сделал и мой компаньон. Лес, через который мы шли, пользовался дурной славой, если зайти на восток от просеки, мы же направлялись на северо-запад. Поговаривали, что на торфоразработках во время одного сильного пожара сгорели люди, и теперь они пугают путников. Я в эту чушь не верила, но знала, что под землей есть пустоты от пожаров, на болоте гниет сухостой и водятся змеи, а это куда как неприятнее бестелесных призраков. Лес был светлый, сосновый и березовый, к западу больше еловый и грибной. Мы шли к просеке без компаса. Ориентироваться было легко, потому что линия между двумя наименьшими цифрами столба указывала четко на север. Просека разрубала лес на квадраты, и в восточном я увидела остатки той самой узкоколейки и ЛЭП. Идти было легко и приятно, мы слушала щебетанье птиц и стрекотанье кузнечиков.
– Сейчас пойдем прямо, свернем потом. Этот лес полон тайн.
– К примеру?
– Тут легко заплутать осенними туманными днями в походах за грибами. Но вот земляника в нем сказочно вкусная. Ты нигде такую не найдешь.
– Угостишь? А что еще у вас есть?
– Хм… на чертовых болотах растет крупная голубика, но кроме старожилов туда никто не ходит. Дороги не знают.
– А ты знаешь? – я посмотрела на него снизу вверх, он был много выше меня.
– Знаю, но не хожу. Я на фабрике был. Мрачноватое местечко. Внутри пустота, точно вынесли все, что можно. Я когда в первый раз туда заглянул, так и обомлел. Прямо как в фильме Сайлент Хилл – далеко вниз уходит рваная адская пустота. Кое-где находил полезные вещицы, да и те от копоти и ржавчины долго очищал.
– Да уж. Жутко. А дачники что?
– Что «что»? Ничего. Им бы только цветочки-ягодки посадить и убрать это, зимой тут страшно. Нет почти никого, а в том лесу и волки и лоси есть, – он указал рукой на запад, к тому лесу, до которого шло поле.
– А ты зимой тут живешь иногда?
– Нет. Редко заезжаю. Просто отсюда не уедешь кроме как на электричке. Вино из голубики гоню.
Я засмеялась, а он сурово посмотрел на меня. Видимо я затронула одну из тем типа «табу». Лес темнел. Просека становилась все более непроходимой, под ногами хрустели опавшие ветки и шишки. Все ниже над головой пролетали птицы и ближе подбирались пауки. Нас это не пугало. Он вывел меня на светлую полянку и показал мелкие листочки: «Это самая вкусная земляника!» Я сразу же бросилась собирать ее. Несмотря на то, что давно не было дождей, ягоды были спелые и сочные, и такие душистые. С удовольствием мы наелись вдоволь, и сами не заметили, как лес почти кончился. Просека уходила дальше на север, а западнее виднелся через лес поселок на возвышении. Мы вышли на поле и сняли куртки. Ветер приятно сушил лицо, трава щекотала руки, а солнце слепило. Передохнуть мы расположились под сенью одинокого дуба.
– Ты будешь лимонад? – спросила я.
– Разумеется! В такую-то жару.
Я открыла рюкзак и достала термос с прохладно жидкостью, приятно освежавшей тело и разум. Когда я передавала юноше кружку, я ощутила приятное нежное прикосновение его руки.
– Какая вкусная вещь? Что это?
– Я готовлю его на сырой воде, с лимонной кислотой и травами. Тут даже пустырник есть для успокоения нервов, – мы пригубили еще по глотку.
– Приятная вещь. А знаешь, сколько лет этому дубу? Его 90 лет назад посадили тут после революции, а он все растет. Колхоз хотел его срубить, чтобы поле засеять, да только люди не дали.
Мой спутник замолчал, и я прислушалась, как глухо шумит вековая листва, дающая путникам тень. На грубой коре не было ни одной отметины содержания «Катя + Паша = Л» или «Здесь был Вася». От дерева словно исходила энергия, и я вдруг почувствовала, как задрожали от ветра подвески на жгуте с костяным клыком. Юноша протянул ладонь к моей груди и взял одну.
– Это неспроста. Они тоже из дубовых веток. Вот сейчас зарядятся энергией, а потом будут тебе ее отдавать.
– Хороший подарок, – ответила я, отстраняя его руку, а он только улыбался таинственно.
Вскоре мы продолжили путь через некошеное поле. Здесь не пасли коров, не выгоняли лошадей, никто не мял траву. Я вспомнила рассказы о болотах и реках нашей земли, и мне захотелось упасть на траву, что я и сделала. Мой спутник прилег рядом и начал читать стихотворение:
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка…
Я даже и не заметила, как его рука гладит мои волосы, но мне было уже все равно. Я только смотрела в далекое небо с белыми кучерявыми облаками. Где-то вдали снова начинался лес, темный и страшный, от его вида и дуновения ветра по телу бежала дрожь, но было нечто еще, что заставляло меня дрожать. Вставать и идти куда-то не хотелось, но мы обещали его родителям придти к вечеру. На первый взгляд до дач было недалеко, но только на первый. На самом деле, поле это было точно безбрежно и бесконечно тянулось до горизонта. Когда мы пошли дальше, я шла первой, и слышала лишь шаги за спиной и рассказы об истории этих мест. Наконец, начались огороды, запущенные и неогороженные – здесь некому и нечего было воровать. Из лесу от ЛЭП приходил свет, одиноко торчали телеграфные темно-бурые столбы с оборванными проводами.
– Электричество тянули издалека, в 1950-е. До этого еще в колхозах перебивались, как могли, – пояснил юноша.
– Воды стало быть нет. Ну я тут не была никогда, просто родственники приезжают впервые. Я даже и дом не знаю какой.
– В этом я тебе не помощник. У меня на примете с десяток пустующих хат найдется. Перекантуешься у меня до завтра, а потом посмотрим.
Я только одобрительно кивнула. Мы шли мимо засаженных картошкой, капустой и морковью грядок. Цветники и ягодные же находились под неусыпным надзором дачников и за оградами. На всякий случай. Полакомившись мелкой малиной в диких ничейных зарослях, мы прошли через маленькую березовую рощицу на окраине поселка. В нем и правда было безлюдно. На выходные еще никто почти не приехал.
– И впрямь «Выселки», – сказала я.
– А я что говорил? У меня дом фамильный, хочу сюда на лето перебираться. Когда в институте все будет кончаться. И жить одному. Но это лишь мечты.
Мне показалось, что он добавил «или с тобой», но уточнить догадку я не решилась. На старой асфальтовой дороге не было ни одной машины. Самые крайние домики пустыми глазницами окон смотрели на нас, точно упрашивая зайти на чай. Ближе к середине поселка я поняла, что мы подходим к его дому. Он стоял особливо, как и все, окруженный большим свободным пространством с зеленой луговой травой, ветлами и яблонным садом. Близ его крыши раскинулся старый огромный вяз, дававший приятную тень от предвечернего солнца. Сам дом был деревянный, добротный, с чердаком, выкрашенный в светло-голубой цвет. Мой спутник позвонил в дверь, но никто не открыл.
– Мама! Мама! – прокричал он. Это было так смешно – я ни разу не видела его кричащим. Никто не ответил. Он нежно коснулся моей руки.– Похоже не слышат. Подожди тут.
Юноша с невообразимой легкостью подбежал к забору и быстро перелез через него, скрывшись в саду. Я ждала его недолго, оглядывая окрестности. Раздался шум, я подняла голову и увидела, как он открыл чердачное окно.
– Они еще не приехали. Ничего, проведешь ночь у меня на чердаке.
– Это хорошо или плохо?
– Конечно хорошо! Мы вдвоем… да и еще мне много чего есть тебе показать. Давай я ключи скину, а ты сама зайдешь, мне лень спускаться.
Он скинул связку ключей вниз, но я не поймала. Нагнувшись, я протянула руку, чтобы поднять, как вдруг что-то ущипнуло меня. Подняв ключи, я увидела маленького бронзового жучка, расправившего крылья на моей ладони. К добрым вестям. 28.04.2009г
|
