Вампир. Начиная с определенной точки, возврат уже невозможен. Именно этой точки и нужно достичь. Ф. Кафка
Прохладный ветер раздувал волосы и сушил лицо, теплое и золотое солнце приятно ласкало кожу и слепило глаза. Вот уже в четвертый раз я шла на свидание к Винсенту в нерабочее время. Он просил меня зайти вечером, на закате, потому что раньше он не мог со мной встретиться. Он жил на окраине города, в том месте, где начинаются районы частной застройки. Дом у него был каменный, двухэтажный, по стенам вились виноградные лозы, а за оградой простирался сад из вековых дубов, лип и яблонь. Несмотря на начало осени, было уже прохладно, и я надела кожаную куртку. Весь день меня отчего-то знобило, и я чувствовала странную слабость во всем теле. Раздумывая о чем-то, я довольно быстро добралась до его дома. Вот и знакомые ступени, старая массивная дверь, бронзовая ручка и этот звонок. Винсент как обычно долго шел. – Анна? Здравствуй – здравствуй, никогда не опаздываешь! – его голос я услышала еще до того, как он открыл дверь. Сегодня он был в странно-торжественном наряде: черная рубашка, джинсы, уложенные волосы. – Мое почтение, Винсент. Пойдем прогуляться или останемся у тебя? – Я немного занят, работаю над иллюстрациями. Ты проходи и садись, я скоро закончу и поговорим. Он улыбнулся слегка. Секунду назад он пожимал мою руку, а теперь помогал снимать куртку, мгновение спустя он уже сидел за столом. Винсент работал в редакции художником, там мы и познакомились. Он обычно работал в жанре исторического рисунка, иллюстрируя книги и журналы. Сейчас он думал о каком-то событии Древнего мира. – Хочешь, я помогу? – спросила я. – Тебе как историку будет виднее, чтó мне изобразить. ¬Тут такое дело, древняя Греция, полис, жители. Я уже столько книг изучил – и ничего! Ничего, что мне помогло бы, хотя я и немало за свой век повидал… Кстати, ты выпить не желаешь? Вино есть. – Давай, а я пока попытаюсь что-нибудь придумать. Винсент ушел, а я принялась изучать его наброски. Рисунок должен был занимать ватманский лист формата А2, являя собой панораму жизни горожан древней Греции. На ней следовало изобразить не только мирян, философов и военных, но также непременные атрибуты архитектурных традиций того времени. Когда молодой человек вернулся, я уже чиркала что-то на листках. Он поставил вино рядом и наклонился передо мной над проектом. – Смотри, Ань. Вот здесь я проведу линию застройки и расположу учеников. Это правильно? – Да, будем считать, что это гимназический урок на открытом воздухе. Не вздумай нарушить композицию! Винсент одобрительно кивнул и карандашом начал добавлять детали. Мы так низко склонились, что наши волосы загораживали свет и мешали. Я неспешно пила сухое красное вино, столь приятное на вкус. Солнце, наконец, село, и он открыл жалюзи – я знала, что неверный свет мешал ему работать. По крайней мере, он всегда так говорил. Странно, но в редакцию он всегда приходил по вечерам и работы сдавал под утро. Никто не видел, чтобы он задерживался – все авралы всегда брал на дом. Задумавшись, я случайно задела почти пустой бокал, и он слетел со стола. Винсент быстро подхватил его. – Чуть не разбила! Извини… – Ничего, он еще не упал, ¬ – ответил он, и я заметила странный блеск в его глазах. ¬– Слушай, я тут давно хотел сказать тебе, что… Он неожиданно осекся, поймав мой вопрошающий взгляд, и предложил отрезать еще один лист бумаги. Я мельком заметила, как он вытащил скальпель и подал мне. Я стала резать бумагу и неожиданно для самой себя задела им по пальцу. Винсент вытаращил глаза и в ужасе отпрянул. – Я же говорил тебе, никогда не показывай при мне кровь! Что ты наделала! – его вдруг затрясло мелкой дрожью. – Прости, Винсент, я не знала… и не хотела причинить тебе боль. Ты боишься крови? – Нет… все как раз наоборот. Достаточно ли ты любишь меня, чтобы знать правду? – Да! – не раздумывая ответила я. Это была ошибка. – Ну тогда слушай, – он усадил меня напротив себя не диван, взяв за руки. – Ты никогда не замечала чего-либо странного общаясь со мной? В облике ли, в разговорах ли, в манерах? ¬– Нет вроде, лишь иногда ты «архаичен» и как-то не так живешь – вечерами. – Вот! Ужели так трудно понять, что здесь что-то не то? Я долго думал и решил раскрыться. Все равно ни тебе ни мне терять уже нечего. Итак, я – вампир. Он медленно и певуче произнес последние слова. Я сначала подумала, что это шутка, ведь не может же быть, чтобы в нашем городе и... но потом поняла, что это правда. В день нашей первой встречи я хорошо запомнила его лицо. И теперь я могла отчетливо его изучить, пока он выдерживал паузу. Он был бледен, высок даже по меркам сегодняшних людей, худощав. Его крепкие руки покрывали жилы и набухшие синие вены. Порой мне казалось, что в свете ночных фонарей его кожа становится голубоватой. Лицо у него было асимметричное, под левым глазом тянулся едва заметный шрам, нос был прям и остр, а губы неестественно рдели на чахоточном лице. Одна бровь была больше выгнута, нежели другая, но оба серых глаза неподвижно смотрели на гостя. Почему я раньше не боялась этого? Неужели чары… – То есть, ты питаешься кровью людей и боишься солнца? А почему на руке серебряные четки? – у меня были тысячи вопросов. – Анна, не все так просто. За свои почти полтора века я настолько свыкся с людьми и убийствами, что даже опытный НКВД-шник не заподозрит во мне необычную личность. Вспомни, так ли я тебе нравился поначалу… – Поройся в памяти, я всего и не упомню, – эти слова были ошибкой. Он вяло улыбнулся, и в мой мозг словно проникло нечто чужеродное, мне захотелось выгнать это, оно ворошило мои воспоминания. – Ты сама этого захотела, неприятно, знаю, – и он вдруг засмеялся так, что его глаза стали неистово пылать, и я увидела клыки. – А как же ты выживал? Ты же не стареешь, паспорт, документы… – Добрые люди, такие как я, те, кто всегда был нашими союзниками – их помощь неоценима! К тому же, в современно лояльном обществе каждый волен работать в удобное ему время, не так ли? – Все слишком хорошо складывается. Но значит ли это, что ты обольстил меня, чтобы убить? – С чего ты взяла, глупая девчонка? Ты ведь сама меня выбрала, и трижды приходила встречаться со мной, ни разу не удостоив даже любовницы взглядом и нежным прикосновеньем рук. Поверь, от моего искусства обольщения тебе станет только хуже… – А сколько тебе было лет, когда ты умер, Винсент? – Хм… 25, это была одна из многих войн в Европе. Не хочу вспоминать! – он отвернулся от меня. В лунном свете, падающем от окна, его лицо казалось мне изваянием статуи со вставленными ониксовыми глазами. В левой руке он теребил те самые блестящие четки. Мне неожиданно стало еще хуже, дышалось трудно. Он заметил мое беспокойство. – Ань, ты чего? А ну ложись на диван, я сейчас посмотрю, что с тобой. Вампир быстро подложил мне под голову подушку и расстегнул ворот блузы. Холодными, как лед руками он провел под ключицей, надавил мне на какую-то точку над грудью, и я вскрикнула. – Так, это плохо. Ты случаем, не попадала в катастрофы? – Много лет назад, помнится, была авария, и я пролежала с неделю в больнице. Доктора, правда, так ничего и не нашли, но говорили, что во мне что-то есть. ¬– Идиоты, а не доктора. Любой сведущий человек поймет, что в тебе осколок, но неметаллический. Он может даже однажды добраться до твоего сердца, и это будет скоро. Если хочешь, я могу помочь тебе, но благоприятный исход операции я гарантировать не могу. – А если я скажу нет? – На нет и суда нет, – безучастно ответил он. – Через какое-то время скорее всего умрешь. Болезненно. Я согласилось – а какой у меня был выбор? Позже поняла, что выбор есть всегда. Винсент принес таз, вату, бинты, скальпель и виски. – Прости, будет больно. К сожалению, я не умею снимать боль. Но виски помогут тебе. Я сделала глоток, и тут же по телу разлилось тепло. Он дал мне деревянную палочку, обмотанную марлей, пояснив, что это чтобы я не кричала. Затем вампир наложил жгут и принялся проводить операцию, связав мне руки, дабы я их не распускала. Надрез он сделал мастерский, поначалу мне даже не было больно, я только удивленно смотрела на кровь, которая быстро стекала в таз. Когда он принялся искать осколок, я поняла, чтó он имел в виду. Боль была сначала резкая, а потом тупая, невыносимая. Спустя время он извлек из моего тела осколок с дюйм длиной и показал мне. – Не стекло – металл. Причем неизвестный науке, – констатировал он, перевязывая рану. – Как ты? – Н знаю, почему-то мне стало еще хуже. – Жаль такую девушку, ты потеряла много крови! – глаза его светились такой алчностью, что я в ужасе боялась посмотреть на него. С трудом я села. Вампир убрался в комнате и потушил свет, все осталось освещенным лишь луной. В полумраке мне было трудно увидеть его, но зрение привыкало, а ему это не впервой – жить ночью. Начала кружиться голова, а он молчал. – Я умру, да? – с отчаяньем выдавила я. – Скорее всего. Достаточно ли ты любишь меня, чтобы остаться со мной? Я долго колебалась. Все мои двадцать лет пронеслись в воспоминаниях, пока в разум не создал ответ «не знаю», что не смогло удовлетворить вампира. Он сел позади меня и наклонился надо моей шеей, откинув волосы. Я ощутила на коже его холодное дыхание и прикосновение сухих обветренных губ, провалившись в какое-то приятное чувство. – Хочешь еще? – шепнул он, и эти слова эхом отразились в моей голове. – Да, да, Винсент! – я смогла сказать только это, и по щеке моей скатилась горячая слеза. Он истерически засмеялся, будто я произнесла нелепицу. Затем он крепко обнял меня и выпустил клыки. Ощущение от укуса было довольно странное, точно обрезаться ножом, но боль нарастала со временем переходя в знакомое мне – так берут кровь из вены. Силы медленно покидают тебя вместе с кровью, и наступает странная сонливость. Разница лишь в том, что я не видела здесь своей крови. Он пил из артерии долго то, что осталось во мне после его операции, и этому не было конца. Лишь голос в голове вещал: «Не закрывай глаза! Борись, так ты доставишь больше удовольствия и мне, и тебе». Наконец, вампир оторвался от меня и начал порывисто дышать, разжав цепкую хватку смерти. – Ну как, тебе понравилось, да? Неужто так приятно умирать? – гневно спросил он. Я лишь отрицательно кивнула. – Придется мне тебя вампиром сделать, не могу, не могу я тебя убить, ты слишком нравишься мне. Он закатал рукав и скальпелем сделал разрез на запястье. Его кровь была темнее, он поднес руку к моим губам и закрыл глаза. Соленая вязкая кровь поначалу показалось мне гадостью, но потому я пристрастилась к ней и жадно принялась глотать ее. Не помню, как пришла в себя, только я уже была теперь не я. Изменения коснулись всего: тупая боль от травмы прошла, глаза стали видеть лучше, обострились чувства и слух, только страшный голод омрачал это. – Вот и все. Тебе лишь чудовищно хочется повторить это. К сожалению, я не имею привычки запирать невинных жертв у себя в подвале, а парочка девственниц пошла бы тебе сейчас на пользу. До сих пор я не могу понять, почему их кровь самая вкусная. – Как мне тебя отблагодарить? ¬– спросила я. ¬– Как умеешь. Это не дар, проклятия в нас больше. Лишь на первый взгляд так просто убивать. Нельзя жить за чужой счет, но почему-то мы живем. В этом-то все и дело. Вампир взял мою руку и положил себе на грудь. В ней не было привычного биения сердца, мертвенное лицо не озаряла даже тень чувств, эмоций. Его лицо теперь было для меня иным, и я смогла найти в нем новые детали, начиная с уже знакомых вьющихся волос и кончая печальными серыми глазами. Я подумала: «Ты любишь его. Прекрасно, но дай ему то, что он просит. Неужели это так трудно? Пусть и ни разу…» Тень улыбки скользнула по его лицу. Он понял в чем дело и решил дать мне время собрать волю и мысли в кулак. Я несмело потянулась к нему и поцеловала вампира в мягкие окровавленные губы. Впервые. До этого у меня не было парня. Если бы не события сегодняшней ночи, его бы, возможно, не было никогда. По телу пробежала сладкая дрожь, но я что-то сделала не так, я чувствовала это. – И это благодарность? Анна, я думал совсем о другом. О спасении… – Винсент, ты же знаешь почти всю мою жизнь, ты мог бы найти ответы на свои вопросы. Он усмехнулся и, крепко обняв меня, принялся целовать. За те годы, что он был охотником, ему доводилось иметь дело с девами-жертвами, и то, что он делал сейчас, он повторял много раз. Пресытившись, он снял с полки четки. – Это тебе. Не знаю, от чего они защищают, но это тебе в память обо мне как талисман. Сейчас тебе нужно отдохнуть. У тебя родные хоть есть? – Так, тетка… больше никого. Некому меня оплакивать, – с сожалением ответил я. – Тем лучше. Тебе придется убить на следующую ночь, я объясню тебе правила, милая. – Везде законы, их так много, что можно запутаться! – Отнюдь. Спи, отдыхай, спи сном вампира. Винсент дал мне плед, а сам сел за стол. Он зажег лампу и продолжил работать. Я своими обостренными чувствами слышала, как шумит ветер, качая кроны осенних деревьев, как скребется где-то мышь, как шуршит карандаш по бумаге. Тело и разум мои настолько устали, что не было сил сопротивляться, и я быстро уснула. Мне грезился восход солнца… 13 апреля 2009г.
Это мой рассказ сегодняшнего дня по мотивам одного весьма интересного сна
В этом Винсенте по моему присутствует смесь нескольких человек, двое(в том числе я сам) мне знакомы, есть ещё как минимум один, предполагаю что о нём немного слышал.
Тут событий на самом деле больше чем на день жизни процесс произошёл не сразу, да и если честно, не уверен что он полностью завершён...
процесс произошёл не сразу, да и если честно, не уверен что он полностью завершён...
