21 августа
Стало
чуть холоднее, а улице без куртки уже не стоило появляться. Несмотря на
обеденный час, город все еще был погружен во влажный туман. Даже легкое
дуновение ветра заставляло дрожать, как осиновый лист. Я старалась идти как
можно быстрее, чтобы подоспеть к открытию редакции, но все равно меня
опередили. В кабинет 302 образовалась порядочная очередь из возмущенных
композиторов и авторов песен. Я поняла, что потеряю тут несколько часов как
минимум, и заняла очередь. Некоторое время я пребывала в состоянии легкой
дремы, пока меня не разбудил сосед: «Ваша очередь скоро». Я ответила, что спать
больше не буду, и приготовилась штурмовать кабинет.
–
Ада, привет! Ты очень хорошо вчера выступила, поздравляю! – искренне сказала
Стелла.
–
Спасибо за комплимент, Стелла. Мне самой приятно быть на сцене.
–
Эй, Ада, я тут статейку пишу. Ты должна отредактировать, как показания, на
наличие истинности, а потом я пущу ее в печать, – раздался голос Криса. Он
появился из ниоткуда и улыбнулся моей подруге.
–
Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним, – ответила я и вырвала у него из
рук стопочку бумаг.
–
Осторожней! Во второй раз я такого не напишу!
Я
только рассмеялась и собралась читать, как вошел мистер Мэйсон.
–
А, так это ты. Я уже думал, что ты для себя выступаешь, – он провел ладонью по
волосам и протянул мне конверт. – Твой доход. И еще, освободи помещение, у меня
очередь!
Я
попрощалась с ним и вышла в коридор – люди все прибывали. Сев на диванчик в
тихом углу, я открыла конвертик: несколько зеленых долларовых бумажек. Чуть
больше 300 за два раза – неплохо для начала, я быстро перевела в рубли и
добавила свои карманные – 10000, на плащик должно хватить. Затем я прочитала
репортаж Криса о концерте, где он выставлял меня талантливой флейтисткой из
России с большими возможностями для дальнейшего развития. Дескать, «ее
творческий путь только-только начинается.
–
Ну как? Ничего сильно я не преувеличил? – спросил Крис.
–
Нет, все хорошо, можешь отдавать. Я правильно сделала, что припугнула тебя.
–
Что ж, удачи тебе!
Молодой
человек скрылся в толпе, а я пошла за приглянувшейся ранее вещичкой. Появились
новые модели, но я остановила свой выбор на классике. Размер мне нуже был
небольшой, и найти подходящую модельку оказалось несложно, осталось выбрать
стиль. Я остановилась на длиннополой классике, потратив почти всю свою заначку,
прикупив еще и перчатки.
Дома
мне представилась возможность получше разглядеть себя в зеркале. Плащ сидел как
влитой: он стягивал грудь, расходился книзу. В перчатках я напоминала себе
доктора-хирурга или вора-щипача, ну в крайнем случае медвежатника. Заставив
замолчать свою бурную фантазия, я решила позвонить Уильяму. Но он отчего-то не
отвечал. Денек близился к завершению.
24 августа
«Подойди
ко мне, милая…»
«Да,
мой лорд»
Девушка
с русыми волосами, заплетенными в косы и уложенными около ушей, в холстинном
платье, едва закрывавшем грудь, в легких туфлях подошла к нему. Молодой человек
с кудрявыми темными волосами протянул ей руку, и она поцеловала ее.
«Кто
тебя обидел, говори, не бойся!»
«Вы,
мой лорд, вы убили на войне моего брата»
«Ай-ай-ай,
какой я нехороший. Ну, что тебе стоит остаться со мной?»
Юноша
снял кожаный доспех и ножны с пояса. Девушка потянулась к нему и крепко обняла
его. Уткнувшись носом в его испещренную шрамами грудь, она начала неразборчиво
шептать мольбы.
«Простите,
я буду вашей верной женой, только не дайте мне остаться одной»
«Конечно,
куда же ты пойдешь»
Девушка
подняла глаза на своего будущего суженого, и вдруг вскрикнула. Юноша
раскрыл объятия, и ее бездыханное тело
медленно упало на землю. Между лопаток торчала стрела…
В предыдущие
дни я только репетировала и пыталась придумать что-нибудь, но не получалось.
Моя Муза временно покинула меня. К тому же сон оставил совсем неприятный
осадок. Он будто предостерегал меня от ошибок.
Без аппетита
съев свой скудный обед, я решила проветриться. Надев плащик, я вышла
прогуляться по Ванкуверу. Небо было затянуто низкими серыми облаками, лужи от
вчерашнего дождя все еще не высыхали, и
я ступала по бордюрам, чтобы не испачкаться. Проходя мимо редакции, я увидела
то, что окончательно низвергло меня в грусть. Стелла и Крис целовались на виду
у всей улицы. Это обычное дело никого не возмущало, и может быть, не задело бы
и меня, случись это пару дней назад, но сейчас… Я нисколько не завидовала
Стеле, мне было жалко Криса за его выбор, ибо я была бы для него лучшим
вариантом.
– О, Аделина?
Привет! – невинно сказала она. – Как делишки?
–
Да все нормально, вот гуляю…
–
Хороший плащ купила, тебе очень идет! – добавил Крис.
–
Не буду вам мешать, ребята… – я попрощалась с ними.
Уходя,
я услышала, как ни обсуждают мое внезапное появление, а Стелла обозвала меня
мымрой. «Ха-ха, есть куда развиваться!» Лучшая моя мысль оказалась проста:
позвонить Уильяму. На этот раз трубка прозванивалась до гудков.
–
Алло, Уильям? Это Аделина!
–
Да, слушаю. Очень рад, вы что-то хотели? – голос его казался заспанным.
–
Можно зайти к вам в гости?
–
Я не против, а что случилось?
–
Нечем вечер занять.
–
Тогда жду! – он положил трубку.
Сначала
я хотела купить что-нибудь к чаю, потому что никогда не ходила в гости с
пустыми руками, но отчего-то передумала. В бессильной злобе я добрела до его
дома по памяти и поднялась к двери. Короткий звонок, шорох, скрип…
–
Здравствуйте, Аделина. Прошу простить за мое долгое отсутствие.
–
Ничего страшного, я после концерта долго восстанавливала силы.
–
У вас очень стильный плащ, что снова подтверждает ваш вкус.
Уильям
помог мне снять его и провел в комнату на диван.
–
Люблю я кожаные вещи, особенно черные. А почему вы такая грустная?
–
Это долгая история, может, перейдем на «ты»?
–
Хорошая идея!
Он
улыбнулся, и мне стало чуть лучше. Я увидела новую деталь интерьера – фортепиано.
–
Ты купил фортепиано?
–
Да, и это одна из причин моего отсутствия. Видишь ли, у меня осталось не
настолько много денег, чтобы купить хороший инструмент, а свободное
пространство в комнате не позволяет поставить кабинетный рояль.
–
Помнится, в моем училище все только на роялях и играли. Качество звука
абсолютно разное.
–
Ты права… не могу понять, почему мне так трудно обращаться к тебе на «ты»?
–
Это оттого, что мы мало знакомы, – ответила я и обернулась назад. На двери в
спальню-кабинет я заметила ту самую звезду. «Пентаграмма…»
–
Тебе интересует эта звезда, Ада? – вдруг спросил Уильям.
–
Откровенно говоря, да. Это пентаграмма? Защитная руна?
–
Точно! Начертил ее для одной работы, да вот продать не смог…
Зазвонил
мобильный телефон, Уильям вышел на кухню поговорить. Я пыталась понять, в чем
состояла странность комнаты и наконец догадалась: было слишком тихо. Так тихо,
что в этой особенной тишине я могла спокойно различать ее составляющие: шум
воды в трубах, шелест шторы, скрип паркета, дуновение ветра и то, как течет по
сосудам кровь. Я услышала, как медленно, но нервно билось мое сердце, отдаваясь
гулом в висках.
–
Так отчего ты такая грустная? – прорезал тишину голос Уильяма.
–
Мне несколько неловко… в общем, я застала старого знакомого со своей подругой.
–
Что в этом плохого? Ревность?
–
Скорее жалость. Он достоин большего, хотя бы меня, – я смутилась, щеки налилась
краской.
–
Несчастный? Твоя подруга стерва?
–
Истеричка самовлюбленная. Но обязанности выполняет превосходно!
–
Это довольно частое явление. Скажи честно, а тебе нравился тот молодой человек?
–
Нет, – резко обрубила я. – Он журналист, я помогаю ему доставать материалы.
Только деловые отношения и точка. Его, кстати, Крис зовут, тоже из нашей
редакции. Не знаешь случайно?
–
Не припоминаю… Я же только пару дней туда заглядывал, но уже завтра меня
обещали пригласить на собеседование.
–
Будем работать в одной шарашкиной конторе, – съязвила я.
–
Ну зачем же сразу так жестоко?
Уильям
сел рядом и взял холодной рукой мою ладонь. Он улыбнулся как-то странно и
неестественно, точно грустный клоун. Серые пронзительные глаза напугали меня.
–
Аделина, хочешь, я тебе чайку принесу? Ты его свойства уже знаешь…
Я
кивнула, и он отпустил мою волю, потому что за секунду до этого мне казалось, что
мой разум подчиняется неведомой силе. В голове крутились мысли: «в кромешной
тьме своя есть красота… своя… красота… тьма святая простота…» Я схватила
листочек с журнального стола и написала карандашом в спешке строки. Стала
думать о продолжении, но больше ничего не вдохновляло меня. Вернулся Уильям с
чашкой чаю и уставился на меня.
–
Стихотворение? Ты поэт?
–
Наверное бард, только Муза долгое время отсутствовала. Вот вернулась,
непостоянная…
–
Хм, сейчас прочитаю…
В кромешной
тьме своя есть красота-
Не видно в
ней ни тела, ни лица,
Не разобрать,
кто и куда идет,
Кто прав, кто
виноват, кто лжет,
Кому путь -
Жизнь, кому дорога - Смерть
Кто эфемерен,
кто похож на твердь,
Кто внемлет
Злу, кто слушает Творца-
О Тьма,
святая простота!
Он говорил тихо, вкрадчиво, словно боясь
спугнуть кого-то. Или что-то, что находилось в этой Тьме.
–
Истина! Sancta simplicitas!. И
откуда в голове такой девушки такие мысли? Рифма мне нравится, в кольцо
замыкает стих. Талант!
Он
вернул мне листок и сел за фортепиано. Осторожно открыв крышку, он погладил
клавиши и занес руки. После минуты ожидания я услышала Шопена, который всегда
заставлял ныть мое сердце. Как ни странно, сейчас эта музыка излучала свет и
облегчала страдания. Уильям играл превосходно, казалось, романтическое
направление просто создано для него. Чай привел в порядок мысли и успокоил
нервы. Я вспомнила уроки в училище, когда пианисты готовились к экзаменам, и со
всех сторон раздавались самые разные мелодии.
–
Тебе нравится? – спросил Уильям, не прекращая играть.
–
Очень. Легче как-то становится.
–
Есть две вещи, которые лечат: искусство и время, – ответил он. Я была полностью
согласна с его словами.
–
Поэтому человек с истерзанным сердцем и ищет выхода своим чувствам в искусстве,
а это не каждому надо.
Уильям
опустил руки и повернулся лицом ко мне. В полумраке оно казалось еще бледнее,
чем обычно. Под усталыми глазами темнели круги, точно он не выспался. Он взял
мою руку и пристально заглянул в глаза, переворачивая душу.
–
По поводу любви… У тебя пассия есть?
–
Нет, Уильям, – моментально ответила я.
–
Тогда все мне понятно. Действительно, твои чувства – это не проявление
ревности. Чай помог?
–
Конечно. Расслабляет тело и заставляет отвлечься.
–
Когда у тебя следующий концерт? – спросил он.
–
Не раньше, чем через неделю. Я обязательно сообщу.
–
Что же с сердцем твоим, о несчастная? – задал молодой человек риторический
вопрос, и я не думала отвечать. – Ты каких поэтов любишь?
–
Лермонтова, Байрона и Ахматову. Скажем, «сжала руки под темной вуалью…» Сейчас
почему-то вспоминается «О, многое прошло; но ты не полюбила //Ты не полюбишь,
нет! Всегда вольна любовь.»
–
«Я не виню тебя, но мне судьба судила // Преступно, без надежд, - любить все
вновь и вновь». О великий Лорд Байрон! – подхватил Уильям.
–
А можно я буду звать тебя Уилл?
–
Да конечно! – он звонко и искренне рассмеялся, что заставило улыбнуться меня. –
Какая мелочь…
–
Имя сильно влияет на человеческую жизнь. Мое вообще очень редкое.
–
Да уж, за свою жизнь мне еще не доводилось встречать ни одной Аделины, кроме
тебя.
–
Я, пожалуй, оставлю тебя, Уилл. Все еще ощущаю усталость после концерта.
Благодарю за цветы.
–
Даме всегда рад букет подарить… Угадал с гладиолусами? Как на 1 сентября, да?
Или на День Учителя!
Я
только кивнула – только что вспомнила об этом. Странно…
Уилл
поднялся и принес мне плащ, помогая одеться. Казалось, что движения давались
ему очень тяжело, но он не подавал виду. Только стискивал зубы, превозмогая
боль. Улыбнувшись на прощанье, потушил свет и закрыл дверь.
Дома
я взяла томик Байрона, чтобы освежить воспоминания о его творчестве. С горечью
я читала стихи о любви, как нечто чужое, но в то же время родное до боли. Когда
сердце мое устало, я решила подумать о том, что мне сделать завтра. Я решила
нанести визит Стелле.
25 августа
.
Сегодня
обещали последний хороший ясный денек. Уже послезавтра на запад Канады должны
были прийти дожди. Перспектива таскаться под осенним неприятным моросящим
дождем казалась мне архинеприятной. Но я всегда любила конец лета, когда осень
только готовится прийти в этот мир. Мой путь лежал через тенистую аллею из
вековых лип, дубов и старых кленов. Желтеющие листья срывались вниз под
порывами ветра и улетали вдаль. И вдруг я поняла, что родится стих…
На черном
дереве дрожит осенний лист,
В лучах
последних солнца золотом играя,
И ветра
ледяной порыв срывает вниз,
И мчит его за
горизонт бескрайний.
Летит листок
над темною водой,
Над жухлою
травой и голыми лесами.
Встречается в
пути с вечернюю звездой,
Прохожего
усталыми глазами.
Куда несет
его? Уж впереди костер
Сияющего
златом листопада.
И будет день,
он ляжет на ковер,
Укрывший
землю у родного сада.
Это
не с первой попытки было записано мной в любимый блокнот, где карандашом я
чиркала, перечеркивала и восстанавливала все рифмованные строки. Главное было
вовремя вытащить его, пока ничего не забылось. И тут мне вспомнился выпускной
класс, когда мы с Лешей, мои другом, шли в такую погоду по городскому пустому
парку. Он мне попытался в любви признаться, а я, глупая, его отвергла. Парнишка
очень страдал, но потом понял, что дружба дает больше преимуществ. Он ловил
листья и раскидывал их передо мной, а я смеялась…
Но
пришлось вернуться из старых грез в реальность. Я шла к Стелле… Я не собиралась
ее ревновать, ругаться, а просто хотела поговорить по душам. Я поднялась на
этаж и позвонила. Быстрые шаги прорезали тишину подъезда.
–
Аделина? Какая прелесть! Лист с головы сними… – сказала подруга, открыв дверь.
–
Спасибо. Слушай, поговорить надо. Можно к тебе?
Она
кивнула и пропустила в квартиру. На сей раз Стелла не стала накручивать свои
осветленные волосы, видимо, сидела весь день дома.
–
Ты куда-нибудь идешь сегодня? – спросила я.
–
Нет, не хочу. Вот ищу в Сети способы вывести веснушки. Теперь они жутко
контрастируют с моими волосами. Кошмар! Кстати, Крис уже статью опубликовал.
Читать будешь?
–
Не хочется. Может потом.
–
Из принципа? Что с тобой, ты всегда так рада ему была!
–
Да я и сейчас рада, Стелла! – попыталась держать себя спокойно я.
–
Ой, ну ладно тебе. Торт будешь? У меня со вчерашнего дня осталось.
–
А что было вчера? Торжество?
–
Наш отдел ходил в кафе, да и Крис тоже, – она старательно давила на больное
место.
–
Ты же вроде худела? – быстро среагировала я.
–
У меня теперь другая диета – фруктовая. Мне можно!
Она
достала из холодильника сметанный торт с персиками и шоколадными фигурками.
Жирно, вредно, вкусно. Оттого, что я сидела на стуле, Стелла казалась мне еще
выше. Я отрезала кусочек с розочкой и откусила. Оказалось, что тортик совсем
даже и не приторно-сладкий на вкус.
–
М-м-м вкуснятина! Обалденно!
–
Ада, ты ведь не сердишься за нас с Крисом?
«С
чего это она вдруг решила раскаяться?» – подумала я.
–
Нет. Он мне не пара. А вот приятель из него очень даже хороший, поверь.
–
Не мне судить. А я ведь была на твоем последнем концерте, и мне понравилось! Ты
делаешь большие успехи, дорогуша.
–
Расту над собой! А как тебе работается? – жуя торт спросила я.
–
Вполне сносно и достаточно скучно. Недавно говорили о нападении сектанта на
молодую девушку, он ударил ее по голове, а потом затащил в подвал и принялся
справлять свои ритуалы.
–
А до насилия не дошло? – я судорожно сглотнула кусок.
–
Нет, он только ранил ее в области запястья. К счастью, жертва сбежала, но
фоторобот составить не смогли – предусмотрительный фанатик надел маску на лицо.
–
По поводу веснушек… Стелла, ты кожу лимонным соком осветлять пробовала?
–
Как японки? Вряд ли поможет, лучше к косметологу схожу, – она встала и убрала
тарелки в мойку. – Ты, случаем, антиквариатом не интересуешься?
–
У тебя есть картины или гобелены?
–
Лучше! Книга, древний фолиант.
Мы
пошли к ней в комнату, где на полках стояли в основном журналы и
приключенческие романы. Девушка стряхнула пыль с тряпки, которая укрывала одну
из больших книг. Я взяла ее и согнулась под тяжестью: несмотря на то, что она
была не очень толста, весила книга порядочно.
–
Мне это может пригодиться… Сколько?
–
Так бери. Хотя постой. С тебя бесплатные билеты на концерты классической музыки
в Ванкувере. Идет?
–
По рукам! – я ударила по ее ладони.
–
Тогда удачи! Я пойду в салон. Тебя подвезти?
–
Нет, сама дойду.
На том и попрощались. Я взяла фолиант, убрала
в сумку и решила зайти в редакцию, чтобы узнать про то, числится ли там Уильям.
Когда я добралась до нужной двери, то почему-то слегка испугалась.
Войдя
в офис, я попала в лучший мир… по стенам висели разные картины, гобелены с
единорогами и львами, грифонами и рыцарями. Среди этой высокохудожественной
красоты восседала на резном дубовом кресле особа лет 60 в очках-половинках на
цепочке.
–
Вы что-то хотели, мисс? – приятным голосом спросила она.
–
Да. Можно узнать, числится ли у вас некто Уильям Ричардз, художник-оформитель.
–
Сейчас посмотрю… – она достала какую-то огромную папку и стала перелистывать
страницы. – Вот, есть такой. 23 года, место рождения – Лондон.
Художник-оформитель, иллюстратор книг, автор исторических эскизов.
–
Благодарю. А в чем состоит его работа?
–
Ну, он работает на дому. Получает заказ, и в указанный срок выполняет.
–
А не знаете ли вы, где ближайшая лавка антиквариата?
–
Как не знать! Я вам адрес запишу, – она взяла бумажку и начертила схему. – Если
будете звонить сюда, то зовите к телефону меня. Эльза Свон.
–
Хорошего дня! – ответила я и ушла.
Книга
больно оттягивала плечо, когда я хотела вытащить, она точно сопротивлялась. Я
решила изучить ее сама, и еле донесла до дома. Сбросив вещи, я занавесила окно
и зажгла свет. Когда сердце стало биться ровно, я достала фолиант: он был в
черном кожаном переплете с красными прожилками, вензеля литых серебристых с
патиной букв гласили «Perpetuum silentiun». «Вечное молчание» – перевела я и
задумалась. Сейчас книга была холодная и шершавая на ощупь. Я осторожно открыла
ее и сразу же наткнулась на алхимические символы, гексаграммы и пентаграммы…
Как водится, она была на латыни. Кое-где печатный текст заменялся рукописной
правкой и рисунками. Я могла понять лишь смутно, что имел в виду ее неизвестный
автор. Судя по всему, мне в руки попался либо алхимический трактат, либо
древняя магическая книга. В магию я не верила, а вот в средневековую науку –да.
Про себя я прочла пару строк, где речь шла о жертвенной крови. Меня бросило в
дрожь, и я решила отнести эту книгу Уильяму. И как только Стелла смогла
откопать эту древность?
|